Отрывок из книги "В той стране нас называли корифеями"

В Предновогоднюю ночь уволился, а 5 января уже был зачислен старшим инженером-технологом в спирототрест. Но если на семяочистном заводе было интересно работать с ультрасовременным оборудованием, то в Спиртотресте пришлось ездить с проверками по спиртовым и крахмальным заводам и заниматься бумагами, а не делом. Причем те крахмальные и часть спиртовых заводов были завезены из Германии по репатриации в конце 40-х. Что интересного в работе с хламом? Польза была только в новых знакомствах, и новой информации. Возобновил и старые знакомства. Когда я был на стажировке в Ново-Боровичах, жил рядом с Береговыми. Он – инженер механик, она- сменный технолог. Я обожал возиться с их восьмилетней дочуркой Наталочкой. Стал её крестным отцом. Теперь на Петровском крахмальном заводе я опять встретился с Береговыми( на фото). Он снова был инженером-механиком, а она – гл.инженером. Командировка была летом и всю её я протаскал Наташку на шее, плескался с нею в тёплом озере, игрались в слова и города. Так хотелось иметь такую дочку, но увы, у нас с женой что-то с детьми не получалось..
А ещё я любил ездить в командировку на Шабалиновский спиртзавод. Там был удивительный женский хор. Пели так задушевно и мелодично, что вспоминалось далёкое детство со всеми его радостями и горестями. Пели они народные песни и в их исполнении они были воистину народными. А ещё жена главного инженера этого спиртзавода рассказала, как в 32 году через их деревню в направлении России валом шли-ползли люди, умоляя дать хоть корочку хлеба. Сначала давали, потом никого и на порог не пускали. На рассвете по селу ездила подвода и собирали на улицах трупы. Все, что было в городах, было съедено, как саранчой, теми голодными людьми-тенями. Выжили в деревне только те, кто работал на спиртзаводе и мог питаться и брать домой зерно-картофельной барду, остающуюся после отгона спирта из бражки. В последующее время этой бардой откармливали скот. Так, впервые, в 1966 году, я узнал о Голодоморе 30-х. Когда же я рассказал, как сам видел трупы умерших от голода в 1947, мне здесь никто не поверил. На Черниговщине в то время первый секретарь обкома партии отбил повышенные госпоставки и у нас никакого голода не было. Вот только и того Первого в 34 не стало…
Спиртотрест находился в доме, где размещалась тогда редакция «Деснянской правды». Перед нашими кабинетами находилась большая комната, в которой собирались вечерами члены литобъединения «Гарт». Однажды, задержавшись на работе с отчетами, я от нечего делать заглянул к ним. Здоровенный, как медведь, ведущий того вечера, пригласил меня, просто, посидеть у них. Вечерами руководили поочередно журналисты Деснянской Правды Станислав Репьях и Борис Олийнык. Борис был желчный, худой поэт с завышенной самооценкой. Я не нашел с ним общего языка и на вечера, которые проводил он, не олставался. Зато я был в восторге от Славы Репьяха.( на рис.) Здоровенный, как медведь, он, немного хромая, опираясь на палочку, всегда последним заходил в комнату и с этого момента мы никого, кроме него не видели и не слышали. Мало того, мы видели не его, а героев его рассказов, которые оживали и заполняли нашу комнату. Я, благодаря ему, едва не вернулся в литературное творчество. Но где-то через полтора года тех литвечеров, мою Люду позвала себя заведующая сказала, что ее любовник, работающий в КГБ, проговорился, что они ведут разработку нашего литобъединения и очень интересуются Славою да и я у них на примете - они в курсе моих публикаций в Америке. На следующей же вечеринке я пошёл провожать Славу, он жил в многоквартирном доме ниже по улице, и все рассказал ему. Чтобы не подводить кружковцев, мы оба решили прекратить свое участие в объединении. Слава передал руководство полностью Борису Олейнику, а я просто, перестал туда заходить. К тому же Спиртотрест реорганизовали в производственное спиртовое объединение и перенесли его на территорию ликёро-водочного завода. Работать стало немного интереснее. Когда я не ехал в командировку, а оставался в Чернигове, имел возможность экспериментировать с настоями. Так, по крайней мере, для себя сделал несколько десятков оригинальных сладких настоек. Поскольку завод выпускал только водки и горькие настойки, закатал эти сладкие настойки в бутылки с силикатными этикетками и тихонько утащил домой. При этом совесть нисколько не мучила. Выкупить их ведь всё равно нельзя было.
В одной из командировок я познакомился с завотделом Госнадзора за соблюдением стандартов местной лаборатории Госстандарта СССР. Он проверял молоко в колхозах и на молокозаводах области, абсолютно не разбираясь в технологиях. Часто наши командировки совпадали. Он окончил на пару лет раньше меня Политехнический институт и разбирался в электронике, а не в продуктах. Часто селили нас в одном номере, и я помогал ему писать акты проверки так, чтобы с них специалисты не смеялись. После нескольких совместных командировок, я с удовольствием принял приглашение его приятеля-директора перейти к ним. Вот с тем Госстандартом и связаны мои лучшие годы молодости. Тогда Госстандарт проводил масштабную проверку внедрения нового стандарта на молоко заготовляемое в колхозах, совхозах и на молокозаводах. Объездил я тогда всю область, все бывшие имения предков, все Шевченковские места! В начале сам, затем приняли мне в помощь 50-летнего Сергея Базилевича, которого я должен был научить всему тому, что знаю по молоку и молочным продуктам сам. В августе 1970 послали нас с Базилевичем в десятидневную командировку по обмену опытом в Одессу. Приехали. Устроили нас в гостинице с видом на море. О таком только мечтать можно! Пошли в местную лабораторию Госстандарта, в такой же отдел как наш. Сидит шесть молодых девчёнок. Парочка занимается ногтями, одна что-то щебечет по телефону, а три что-то читают. Когда за нами в комнату заскочил начальник лаборатории, то читаемое исчезло в столах. Нам стало ясно, что работа в Одессе у нас будет заключаться в активном отдыхе. Но только мы собрались расслабиться, как по брехунцу объявили, что на Одессу движется холера. Пока не объявили карантин, курортники ринулись из города. Автобусы, катера из города были переполнены, поезда набиты битком. Мы с Сергеем не спешили. Решили, что нынче не средневековье, от холеры не умирают, так что позагораем и при холере. Продукты на базаре и в столовых редко подешевели. Бродим по городу, наслаждаемся стариной. Но вскоре паника захватила и нас. Помню, зашли мы в столовую самообслуживания. Стоим в очереди у раздачи. Вдруг человек за 10 перед нами какая-то тощая до черноты девчонка упала на пол и забилась в судорогах. Поднялась страшная паника и все стали вылетать кто куда. Кто в дверь, кто в окно. Я очнулся уже в кустах, обнаружив под собой Базилевича, скулящего от боли - он споткнулись о какую-то ветку, а я налетел на него и сбил с ног. Не то мы бы драпали до самого моря. Шли мы на следующий день мимо той столовой. По-прежнему стоит очередь. Спросили о вчерашнем случае. Оказывается, у девочки был приступ эпилепсии, а не холерный припадок...
Одесские пляжи стали закрывать, причем довольно оригинально. Приходишь, раздеваешься, занимаешь лежак. Обходит пляж женщина с фигурой, как у ледокола, и собирает деньги за лежаки. Собрав деньги у всех, поднимается на волнорез и машет платком над головой. Через пять минут звучит пронзительная сирена, к берегу подплывает несколько катеров, из них высыпают матросы и выгоняют всех с пляжа ...
Десять дней прошло, решаем уехать и мы. Не тут-то было - билетов нет! Я вспоминаю все, что учил по микробиологии о холере, сочиняю докладную записку и иду в ГЧК (городская чрезвычайная комиссия). Предлагаю организовать продажу бочкового сухого белого вина, которое еще в древности применяли для профилактики холеры и окуривать помещения с холерными больными дымом от стержней головок чеснока. Предложение восприняли на ура. Уже на второй день по всему городу с квасных бочек торговали сухим белым вином а на всех рекламных тумбах, столбах и заборах были наклеены листки с советом покупать чеснок, съедать зубки а внутренний стержень зажигать, как свечку и вдыхать дым.
За то предложение мне в том ГЧК выдали билет на теплоход «Нахимов» и направление в профилакторий где мы должны были пройти обсервацию, после которой нас отправят домой. Я не люблю качки и замкнутого пространства. Отдал билет на красавец теплоход коллеге, а сам пошел в профилакторий. В палате на 20 человек спали одновременно и женщины, и мужчины. Обсервация длилась почему-то не 5, а 20 дней. В море нельзя - только душ. Библиотеки нет, журналов тоже нет. Зато есть киоск культтоваров, в котором торгуют бумагой, ручками и открытками с конвертами. А еще, вокруг полно красивых девушек, даже в палате на обеих соседних кроватях спят красотки. Только что за удовольствие, когда ночью вдруг чувствуешь у себя на груди чью-то руку, чей-то пальчик лезет в рот и ты восторженно открываешь глаза, а видишь в полумраке перемазанную мордочку карапуза ползущего через твою кровать к выходу. Затем всю палату будит визг его мамаши, обнаружившей пропажу своего чада ...
Днем все собирались смотреть, как стройная, длинноногая красавица-грузинка громит всех в теннис. Конечно, день-два любоваться той княжной было приятно. Но через неделю все надоели, а до конца обсервации ещё целых полмесяца...
Чтобы не сдохнуть со скуки, купил пачку бумаги, трафарет и авторучку. Написал реферат о положении с соблюдением стандартов на Черниговщине. Написал. Отослал в адрес ВНИИСП (институт Госстандарта). Прошли положенные 20 дней. Случаев поноса не было. Анализы на холерный вибрион у всех были отрицательные.. Обсервация для нашей смены закончилась. Меня посадили на поезд до Чернигова. Во всем вагоне, во всем поезде - я один. Только уже в Смеле зашло в купе две девчушки. Проводница сказала, что это первые пассажиры после Одессы. Неудивительно. Тогда никто не хотел садиться в одесские поезда. Вон под Прилуками у одного пассажира из Одессы случился понос, так весь поезд с 400 пассажирами, которые и в глаза не видели той Одессы, проторчали 20 дней на обсервации на том полустанке у Прилук, съев почти все запасы райбольницы и потратив почти весь уголь местной электростанции. Вот только одно мне было непонятно - поезд из 12 вагонов совершенно пустой, зачем же девчушек подселили ко мне, потенциальному холероносителю…
На работе меня уже ждал вызов на экзамены в аспирантуру Всесоюзного научно-исследовательского института Госстандарта. Начальник пожурил, что я безответственно подставил коллегу Базилевича, засунув его на "Нахимов", где до сегодняшнего дня находят подозреваемых в заболевании холерой и всем продляют ту обсервацию. Неизвестно теперь, когда тот вернется. Все же отпустил - как никак, вызов поступил свыше. Экзамены сдал неплохо, но по конкурсу прошел только на заочное отделение. Вернулся и первым делом взялся за кандидатские минимумы, которые нужно сдать за время обучения в аспирантуре. С марксизмом - нет вопросов. Этот кандминимум можно сдать после окончания годичных курсов в Университете марксизма-кретинизма. Походил на те курсы год. Подружился на этих курсах с председателем и главбухом облпотребсоюза - Валентином Тарасенко и Толей Кучмой, моими ровесниками. Весной, вместе с ними, сдал минимум на "отлично". И преподавал, и возглавлял экзаменационную комиссию секретарь горкома КПУ, к.ф.н. Владимир Шокотько, тот самый, который когда-то спас меня от выключения из комсомола…
С кандминимумом по английскому языку вышла вообще комедия. Отходил вместе с Валентином и Толей на языковые годичные курсы при пединституте и следующим летом поехали сдавать экзамен. Его устроили в Киевском технологическом институте легкой промышленности. Запустили в аудиторию человек 30. Выдали каждому английский текст. Через час мы должны были прочитать его и выписать незнакомые слова, которые разрешалось найти в словаре во время перерыва. Затем всех выперли в коридор. Текст оставался на столах. После того по три человека, согласно алфавиту, вызвали в аудиторию. Войдешь. Садишься на свое место. Записываешь на чистом листе с бланком перевод. С текстом и переводом идешь к членам комиссии. Зачитываешь текст и отдаешь им, а затем зачитывает перевод. Те сверяют его с текстом, задают несколько вопросов и ставят оценку. Мой председатель ОПС и главбух с форсом между собой перебрасывались английскими фразами. Вот и решили, что знают английский хорошо и выписали лишь самые непонятные слова. Для меня же все было непонятным и я, просто, переписал весь текст. Когда нас всех выперли из аудитории, подсчитал, что при таком раскладе меня вызовут не раньше чем через 2 часа. Спрашиваю у студентов, где у них читальный зал. Захожу туда. Зал переполнен. Спрашиваю - люди, кто хорошо владеет английским и хочет получить "киевский" торт за перевод двух страниц. Сразу подбежали две очкастые девицы и залопоталы что-то на английском, демонстрируя свои знания. Протягиваю им текст и мчусь в ближайший гастроном за тем Киевским тортом. Возвращаюсь с огромным тортом через час. Девушки уже скучают. Те две странички они давным-давно уже перевели. Подсаживаюсь к ним со своим презентом и прошу проверить, как я перепишу их перевод и как прочитаю текст. Слушают, исправляют, корректируют. Еще полчаса стою в очереди у дверей аудитории. Захожу вслед за главбухом. Он отвечает первым. За это время я еще раз, уже на проштампованный лист, переписываю перевод. Краем уха слушаю, как заикается и путается мой приятель. Наконец, он едва живой, уходит завершив ответ. Сажусь напротив преподавателя и быстро читаю-тарахчу текст. Преподаватель сначала пытается подправить произношение, потом уже не вмешивается в мою трескотню, а о чем-то договаривается с красавицей-ассистенткой. После этого я отдаю им текст и бодро зачитываю перевод. Я явно понравился. Задает по-английски традиционные вопросы - кто я, чем занимаюсь. Об этих вопросах нас предупредили еще на курсах, так что я давно зазубрил ответы. На засыпку эта ассистентка, с ногами от шеи, спросила на английском, где это я так отлично выучил язык. Это потом, со словарем, я осознал, что именно она спросила. Тогда понял только слово "отлично". Ответил, что с меня хватит "Хорошо". Профессор расхохотался, весело хлопнув по попке ассистентку, пророкотал, чтобы та поставила в ведомости "хорошо". Я выскочил в коридор к друзьям. Через полчаса вышел и председатель. После окончания экзамена нас всех опять пригласили в аудиторию, где зачитали оценки. Мои приятели получили тройки, которые при обучении в аспирантуре надо пересдавать ...
Сдав кандидатские минимумы, покатил по очередному вызову в Москву, проходить краткий курс по педагогике. Госстандарт не имел общежитий и селил аспирантов ВНИИСП по частным квартирам, оплачивая за квартиру 50%. Прожил я в той частной квартире почти месяц, пока длились курсы. Была она в узеньком проулке, неподалеку от Ленинградского проспекта, где находился Госстандарт и ВНИИСП. В двухкомнатной квартире жила семья из 3 человек - мать и двое детей - сын и дочь. Правда, детьми их назвать уже трудно - сыну 20, дочери 16. Зарплата у матери была стандартная 125 рублей, дочь еще училась в школе, а сын заканчивал шоферские курсы и мечтал заработать на машину и стать Человеком. Люди в его понимании были те, кто имел легковую машину ...
Фактически зарабатывала только мать, вот и сдавали они одну комнату. Правда, эта их двухкомнатная квартира в дохрущёвском доме была - не сравнить с моей нынешней трехкомнатной в Сыховской коробочке. Просторная кухня, просторная гостиная на 20 м2, из нее двери в спальню на 16 м2, которую сдавали нам. А главное, между кухней и гостиной в коридоре огромный шкаф в стене. Вот тот встроенный шкаф они и превратили в свою спальню. Расстилали там огромный сенник (набитый ароматным сеном матрас) и укладывались втроем. Жили бедно. Хотя продуктов тогда в Москве было навалом и они были самые дешевые в Союзе, но кроме костей и потрохов ничего мясного не могли себе позволить. И при этом, если мы с коллегой приходили с занятий к ужину - обязательно приглашали нас. Вот у них в Москве я и попробовал впервые рубцы. Никогда не думал, что из потрохов можно приготовить такую вкуснятину. Мой коллега был из Ивано-Франковска, так что пробовал их раньше. Объяснил, что главное преимущество рубцов в том, что они почти на сутки дают ощущение сытости. У них в Ивано-Франковске это почти национальное блюдо. Мало того, в центральных Московских ресторанах одними из самых дорогих блюд тогда были «рубцы по-львовски»! Вот и верь после этого легендам о хлебосольстве украинцев и скупости русских!
В те дни все свободное время проводил на ВДНХ (для аспирантов и сотрудников ВНИИСП вход был бесплатным) и в Ленинке, куда, наконец, записался благодаря копии диплома и командировочному удостоверению, которое я выписал и подписал сам, а секретарша за шоколадку шлёпнула печать. Правда, в Ленинке занимался не спец.предметом, а пытался найти литературу о деде Николая Вороном и дяде Марко Вороном. В поисках сведений о них открыл целый пласт приключенческой литературы 20-х годов и прекрасный журнал «Мир приключений». А вот о них не узнал ничего – всё находилось в спец.зале на последнем этаже, куда у меня пока не было допуска…
На Ученом Совете Госстандарта утвердили предложенную мной тему диссертации "Организация проверок соблюдения стандартов по горизонтальному принципу". Что это такое? В те времена Госстандарт обычно планировал проверки по отраслевому принципу. Вот, например, планируется проверка внедрения или соблюдения стандарта на молоко. В каждой региональной лаборатории специалисты проверяют десяток колхозов и несколько молокозаводов. Результаты проверки направляют в Москву. Там в Госстандарте их обобщают и анализирую. То есть, все эти грозные проверки носили информативный характер и, несмотря на широкие полномочия Госстандарта, большого влияния на повышение качества продукции не оказывали. Всё, просто, принималось к сведению. По моей методике проверялось соблюдение не конкретного стандарта, а всех действующих стандартов на продукцию, выпускаемую предприятиями района, который проверяется. Результаты проверки докладывались на расширенном бюро райкома партии с участием райкома народного контроля, прокуратуры и СЭС. Не было в то время такого предприятия, на котором бы я не зафиксировал нарушение стандартов. Не было такого руководителя, который за то нарушение не заработал бы партийный выговор и начисление на зарплату от народного контроля. Я, по просьбе райкома, подкрепленной «рекомендациями» обкома, сидел в районе, пока продукция не становилась полностью отвечающей стандарту. Если же это не удавалось, она снималась с производства вместе с директором. Так было с Бахмачским молококонсервным заводом, где директор заявил, что его дело принимать и перерабатывать молоко, а колхозов обеспечивать его качество. А то, что он посылает в колхозы огромные молоковозы, принимающие молоко сразу от двух-трёх ферм, считал прогрессом. А тот прогресс заключался в том, что к качественному молоку добавляли молоко с повышенной бак.обсеменённостью, чем портили всё молоко в молоковозе. Ларчик же открывался просто. За такое мо локо он платил на 30% меньше, а на выходах готовой продукции это не отражалось. Просто, в консервах при хранении раньше, чем положено выпадали кристаллики оксалатов. Я нашёл таки в Бахмачской торговой сети молочные консервы с не истёкшим сроком хранения, в которых был осадок оксалатов. То есть они не соответствовали стандарту. Директор получил партвыговор и солидный денежный начёт. Зато те гигантские молоковозы он ухитрился поменять на польские трёхсекционные! А вот в Нежине всё было по другому. Я начал с проверки консервного завода. Где гл.инженером был тогда мой институтский однокашник Толик Кобыща. Пришёл он сюда сразу после института сменным технологом. Дорос до Главного. Производство консервов знал получше меня. Ухудшение качества пояснил тем, что колхозы по рекомендации райкома партии, выращивают не предназначенные для консервирования огурцы сорта «нежинский», а сорт»неросимый», имеющий более высокую урожайность, но не пригодный для консервирования. На расширенном бюро я доложил об этом. Остановился я тогда у Толика. Вечером после того бюро к нам пришёл директор местного пищекомбината, бывший лётчик, Герой Советского Союза. Пришёл с бутылкой коллекционного коньяка. За той бутылкой на троих (при этом я пил только Толикову домашнюю наливку) он и рассказал о том, что хочет чтобы продукция его пищекомбината была популярной, но сам он лётчик, , перед тем, как стать директором, был на годичных курсах ВПШ, но вот секретов производства так и не освоил. Технорук у него слабенький, сразу после института. Не могу ли я во время этой и следующей командировки, побыть у него на пищекомбинате не с проверкой, а натаскать его и его технорука по технологии, ведь Толик ему рассказывал, каким техноруком я был в Костополе. Вот он и просит, сделать такими же его и его технорука. Хочу – за все эти дни он даст мне свою зарплату, хочу – даст продукцией. Хочу- достанет любую книгу, у него дочка работает в Книготорге в Москве. Не буду врать, что я категорически отказался. Предложение мне понравилось со всех сторон. Во первых мне хотелось вернуться в атмосферу пищекомбината моей первой работы. Во вторых было летно учить директора – Героя Советского Союза. Во вторых мой тесть издевался надо мною, что он, простой шофёр-экспедитор всегда имеет дома мясо и колбасы, а я живу на голую зарплату. А тут есть возможность привезти домой колбасы и копчёности, которые не украл, не получил в виде взятки, а изготовил сам! Да ещё и возможность достать дефицитную фантастику окрыляла. В общем директор Нежинского райпищекобината был единственный, который на расширенном заседании бюро райкома получил не строгач, а благодарность. А вот, когда была проверка в Щорском или Городнянском районах, я всегда находил время, чтобы заскочить в Петровку к Береговым и притащить сладости своей любимой крестнице. Правда, она взрослела, стройнела, красивела и постепенно утрачивала детскую непосредственность. У неё появились тайны и от родителей, и от меня. Только для меня она всё равно оставалась единственным любимым дитём. Ведь в Чернигове врачи сказали, что у нас с Людой детей никогда не будет…
После апробации методики в парочке районов, я стал любимцем секретаря обкома партии по промышленности и торговле Федорины. Я, беспартийный, мог заходить к нему в любое время. А вот моего начальника, коммуниста, Ивана Кузьмича Патютко и по записи редко принимали. Федорина стал посылать меня для внеочередных проверок по сигналу с места. По одной из таких проверок слетели со своих постов директора Менского пищекомбината и Холодильника. Но именно одна из таких заказных проверок и положила конец моей карьере в системе Госстандарта. Было это так.
В июне 72-го вбегает в наш отдел перепуганный Патютко и лепечет: «Срочно Сиротенко к телефону в моем кабинете. Что-то важное от тебя нужно Федорине! "Важно иду в кабинет за семенящим начальником, беру трубку. Оказывается в Щорском районе возникли серьезные проблемы с розничным товарооборотом. Тогда основу его составляла реализация водки. В этом районе она полностью затормозилась. Ну кто будет покупать «казенку» по 2.48 за 0,5 л бутылку, если все магазины района забиты 560 сливовицей в 3л. банках, стоимостью всего 2 руб. 50 коп.! И сделать никто ничего не может. Выпускают ту сливовицу в Турьянському колхозе на законных основаниях по собственной технической документации, согласованной во всех нужных инстанциях. Договориться с председателем колхоза, чтобы прекратил выпуск той сливовицы, ни райком, ни даже обком не могут. Председатель Александр Мязь из первых двадцатипятитысячников. Был лично знаком с Петровским. Его лично знают Хрущев и Брежнев, так что местное начальство ему как воробьи: «чирикайте, что хотите, а я буду делать свое дело!"А тем своим делом он считал как возможность больше заработать для колхоза, хотя и так свой колхоз давно сделал миллионером. Да только те миллионы, заработанные колхозом на сливовице оборачиваются сотней миллионов невыполненного товарооборота. Поскольку я по специальности ликеро-водочник, но с последнего курса института стал абстинентом, то с пониманием отнесся к предложению обуздать самогонного барона. Начальник оформил мне месячную командировку в Щорских район и на следующее утро у моего дома уже стояла машина главврача районной СЭС Ивана Дмитриевича Котка. Через два часа мы уже были в Щорсе. А дальше Иван Дмитриевич спасовал. –«Знаешь, Владимир Васильевич, у меня с Мязем такие отношения, что я с тобой не поеду. Но я тебе дам такого представителя, который лучше всех справится с задачей. Позвонил по телефону и у меня челюсть отвисла - в кабинет вплыла дева, похожая на Памелу Андерсон (для украинцев на Таисию Повалий, россиян – Анну Семенович) и с таким же невероятным бюстом и конечностями. Знакомься - Нина Константиновна Сергиянская. Мязь к ней очень хорошо относится да и тебе, я думаю, с ней будет комфортно. Конечно, мне только от ее вида стало комфортно...
Пошли к Первому секретарю райкома, куда должен был подъехать Мязь. Ждали его часа два. Секретарь за это время успел рассказать все сплетни о Мязе. О том, что он был беспризорным - воришкой, о том, что всего добивался и добивается самостоятельно и благодаря личным знакомствам с Петровским, Хрущевым, Брежневым. О том, что его уже выгоняли из предыдущего колхоза за отказ выполнить партийное задание и сюда он попал только потому, что бывший первый (недавно сняли из-за скандального случая, в котором были замешаны прокурор, судья и начальник милиции) был его однополчанином, вот и трудоустроил фронтового побратима.
И вот, наконец, без стука в кабинет вваливается здоровенный детина с удивительно маленькими ручонками. Первому бросил - «Привет», Ниночку расцеловал в обе щеки, а на меня даже не взглянул, хотя и знал о моей миссии. Первый сказал ему о проверке, спросил, не желает ли он прекратить реализацию той своей сливовицы, тогда и проверки не будет. Мязь презрительно фыркнул - «Я никаких проверок не боюсь. У меня уже столько было проверяющих. Копали-копали, и ничего накопать так и не смогли. Некоторых из них уже самих давно закопали. Хотите меня проверять, что же, от зари до зари будете со мной. Я буду работать, вы - присматривать. Чем не развлечение за государственный счет!» Посадил он нас с Ниной в свой газик и поехали мы в его Турью. «Ниночка будет жить у моих, а вы - у меня.» - Безапелляционно заявил Мязь. И, действительно, я всю ту командировку промучился в его доме (на фото сейчас новый хозяин ее расширил и обложил кирпичом, в те времена он был намного меньше). Почему пишу «промучился»? А вот представьте себе ту мою жизнь у Мязя. Поднимался он где-то перед четырьмя утра. Умывался и тут же начинал барабанить на пианино. Разминал так пальцы. Говорят, в детстве ( при царе), в их имении было фортепиано и мать научила его играть. С тех пор музыка сопровождала его всю жизнь. Как воспоминание о загубленном счастливом детстве. Но тогда я этого не знал. Да к тому же мне слон на ухо наступил и кроме Игоря Талькова и Володи Ивасюка я никого не принимаю, даже Таю и Аню смотрю, а не слушаю. А тут слушай пианино среди ночи! В четыре подъезжал его газик. Заходил шофер. Мязь продолжал барабанить по клавишам, а шофер тем временем вынимал из русской печи чугунок с борщом, закрытый лепешкой из пшенично-картофельного теста. Приходилось и мне в эту рань умываться ледяной водой и садиться с ними за стол с огромными тарелками борща с кусками, разломленными на три, того картофельного коржа, вместо хлеба. Я с детства и до сих пор на завтрак кроме молока со сладостями ничего не ем. А тут огромная тарелка борща, в котором ложка стоит! Да еще заедать его надо грубыми кусками сала с головками чеснока! Пока я мысленно искал аргументы, как отказаться от этого, они успели опустошить тарелки и теперь мускулы насмешливо заявил «Кто как работает, тот так и ест!». Пришлось взяться за тот борщ. Хотя еще есть совершенно не хотелось, но тот наваристый борщ оказался такою вкуснятиной, что я сам не заметил, как съел всю тарелку, а потом до конца жизни так и не могу простить Мязю того, что он не поделился рецептурой и технологией приготовления того божественного настоящего полесского борща!
Прежде всего мы покатили на фермы, построенные Мязем. Он вместо ручного доения установил там электровакуумные доильные аппараты, подающие молоко через вакуум-очиститель-охладитель в охлаждаемую емкость-сборник. Мязь, здороваясь, чуть ли не целовался с каждой дояркой. Расспрашивал о качестве кормов, о поведении почти каждой коровы, о семейных делах. Когда доярки пожаловались, что у них сегодня проблема с горячей водой (у меня в Чернигове тогда вообще не было той горячей воды). Мязь тут же с фермы позвонил главному механику и тот через десять минут примчался вместе с бригадой слесарей и сантехников. Мязь устроил им такой разнос, что ребята тут же при нем наладили все и из кранов пошла теплая вода. Только после этого Мязь оставил ферму, не забыв записать в блокноте о выговоре механику за ту неприятность с теплой водой. Затем вместе с механиком покатили на машинно-тракторный двор, где Мязь снова устроил головомойку механику за задержку с ремонтом какой-то странной авто-водовозки. Я видел молоковозы, видел водовозы, но эта машина скорее напоминала ту, которой «золотари» вывозят нечистоты. Оказалось, что этой машиной Мязь каждую неделю привозить целебные грязи из Куяльника и Сак для колхозной грязелечебницы. Я попросил показать ту грязелечебницу, но Мязь буркнул - «всему свое время. Она в противоположном конце села. Нам еще нужно поехать на поля, затем возьмем Ниночку, пусть проверит столовую и ясли, а потом уже с ней мы отведаем и грязи ».
И вот мы начинаем объезжать поля. Везде с тяпками копошатся женщины. Спрашиваю Мязя, а почему не применяют гербициды, ведь тогда бы женщинам не пришлось горбатиться с тяпками. Мязь как-то виновато посмотрел на меня и грустно сказал - «Сам понимаю, гербициды нужны. Но такое дело - гербицид должен убить именно те сорняки, которые мешают моей свекле, моему картофелю, моей кукурузе и капусте. У меня в колхозе три агронома с высшим образованием. Я в тех гербицидам не очень то и разбираюсь. Агрономы знают их, как свои пять пальцев. Каждый год посылаем в «Сельхозхимии» заявки на нужные нам гербициды, а нам присылают совсем другие и к тому же к ним в нагрузку шлют хлорофос, потравить бы им всех этих спецов из сельхозхимии! Мало того, что хим. склад забит тем хлорофосом, так в начале лета еще наша сельхозавиация опрыскивает им поля, даже если там есть люди. Ездил к этим идиотам в наш аэропорт. Говорю - зачем людей травите, ведь обработка полей, где есть люди, запрещена! Отвечают, люди у меня, а план у них. Вот я и должен уводить людей с поля, согласно присланного ими графика. Пока был первым секретарем мой фронтовой побратим, я с ними мог справляться. Теперь и в дождь, и в жару летают и травят. Только жуку и гусенице те их опрыскивание до лампочки, а люди мои болеют. До города далеко, вот и сделал для своих колхозников поликлинику и больницу не хуже городской, а ясли такие, что к нам рожать приезжают из Щорса. Мы не только умеем зарабатывать деньги, но и тратить их умеем! "

От того разговора о химии настроение У Мязя ухудшилось и, чтобы поднять его, заехали за Ниночкой. Она уже ждала нас перед домом. Захватили и поехали в столовую, проверять завтрак. Там как раз наполняли ведра-термосы для полевых бригад. Мне лично наборы понравились. Гарниры - картофельное пюре на молоке, по домашнему; рассыпчатая гречневая каша с маслом, макароны, гороховое пюре. В кастрюлях и кастрюльках - запеченная индейка, куриные крылышки и окорочка, отбивные и рубленые котлеты, шницели и разнообразные подливки. Кастрюли-термосы с крепким чаем, кофе с молоком и какао с молоком. Нинуле почему-то не понравилась краснощекая полногрудая повариха и она откровенно начала придираться. То ей не понравилось, что в одной кастрюле заключены вместе и запеченная индейка и вареные куры. Потребовала объяснить, почему к десятку котлет и шницелей добавили две свиные отбивные. Мязь довольно мурлыкал, наблюдая, как она ругает растерянную повариху за нарушение товарного соседства. Я попытался вступиться, мол, если каждый продукт класть в отдельную кастрюлю, все это не влезет в машину. Ниночка грозно колыхнула необъятной грудью и ответила, что у Мязя всегда найдется машина, в которой места на все хватит. Здесь мязь поддержал Нинулю и заявил поварихе, что ее телес не убудет, если подготовит несколько лишних кастрюль. Пошли в зал, снимать пробу. Людей еще почти не было. Перерывы на завтрак были в бригадах с 830 до 1000. Так, чтобы в зале всегда было свободно. Сейчас там завтракали слесаря с машинно-тракторного двора. У каждого был свой набор блюд. У одного даже были караси в сметане. Запекли в кухне из выловленной им рыбы. Спрашиваю у ребят, а во сколько же обходится этот завтрак. Не имеют понятия. Говорят - в столовой все записывают, а в конце месяца вычитают из зарплаты 15-30 рублей. Дети в школе, детском саду и яслях питаются вообще за счет колхоза.
Ниночка стала придирчиво дегустировать каждое блюдо. Морщила носик, мол там недосолено, там переперчено. Повариха отбивалась - мол для этого и есть на столах солонки, чтобы каждый солил по вкусу, а по переперченности котлет, то их как раз такие и заказали. В общем, как Ниночке не хотелось прижучить повариху, существенных замечаний по столовой не было.
Далее мы приехали на утопающий в кустах роз оздоровительный комплекс. Он и сейчас, почти через 40 лет поражает размахом, а в те годы, когда в райцентре больные теснились в малюсенькой районной поликлинике, он был даже не на районном, на областном уровне! Нигде не сохранилось его фотографий тех лет. Могу продемонстрировать только нынешние. На въезде в оздоровительный комплекс находится здание спортзала с котельной (на фото), которая обеспечивала водяное отопление всего комплекса. Двор и сейчас забит дровами. Спортивный зал пустует, но котельная работает до сих пор. Нужно обогревать пустующие здания, чтобы зимой не разморозились трубы водяного отопления.
Все помещения оздоровительного комплекса тогда поразили меня чистотой и белизной стен, а также модерным оборудованием, которое и сейчас редко увидишь. В родильное отделение, где находились две роженицы, нас, конечно, не пустили, как и в пустой стоматологический кабинет. Мязь объяснил, что получил дорогущее чешское стоматологическое кресло скоростной бормашиной, а вот своего врача - стоматолога еще не выучил. Послал в Киев соседскую девочку, а она на 5 курсе выскочила замуж и в село не вернулась. Послал прошлого года мальчика, так он завалил экзамены, несмотря на то, что колхоз оплачивает обучение. Чужие в село ехать не хотят. Приходится раз в квартал выпрашивать в Чернигове, чтобы командировали сюда областного специалиста. Только потому и хочет Мязь за счет колхоза выучить в Киеве своего. Уж очень разный уровень у тех заезжих специалистов. Вот когда-то приезжал бывший фронтовик Виктор Константинович Никитин, так к нему люди бежали. Лечил безболезненно и, главное, надежно. Сколько времени уже прошло, а ни одна его пломба, ни у кого не выпала. Но его прислали только раз. Потом начали присылать таких бездарей, что люди от боли под кресло лезли, а пломбы держались считанные месяцы. Стали все ездить к стоматологам в район и область и кабинет пришлось закрыть.
У каждого врача-специалиста был тогда свой отдельный дом. Дом терапии. Дом хирургии. Дом гинекологии. Дом рентген-кабинета, и т.д. И у входа в каждый дом - кусты цветов ...
Ниночка пошла осматривать кабинеты, я с Мязем сели подышать ароматом цветов в беседке. Он стал рассказывать с какими трудностями и по какому блату приходилось доставать все необходимое для этого оздоровительного центра. Как чиновники поднимали его на смех за саму идею создания оздоровительного центра в селе. Как запрещали использовать для этого свои же, колхозные средства. Когда же создал всё же оздоровительный центр, как приходилось воевать с районным и областным начальством, которое хотело отобрать его для своих нужд. До самого Брежнева пришлось пробиться, чтобы защитить колхозное добро! Сейчас все затихло. Вот только зачастили областное руководство с визитами, чтобы попринимать у него грязевые ванны (на фото). Будто у них в Чернигове их нет ...
Сказать по правде, в то время, де